3.03.2013
Господь показывает нам свою любовь в образе евангельского отца, который отпустил младшего сына, потребовавшего для себя часть имения. Того имения он ещё в принципе и не заслужил, так как был очень молод. Потом, когда сын вернулся, отец с радостью его принял.
Не каждый обращает внимание в этой притче на то, что отцу пришлось вытерпеть унижение. Ведь старший сын уже спорил с отцом, он был гневлив на отца, который сына и уговаривал, и упрашивал зайти в дом и порадоваться вместе о спасении младшего сына.
Что претерпел отец в этой притче? И тот и другой оказалилсь далеко не идеальными сыновьями, и тот и другой заставили его пережить страдание.
Посмотрите, как страдает здесь отец, сначала — за одного, потом — за другого.
В образе этого отца Господь показывает в притче нам Самого Себя, свою любовь. А как мне кажется, даже более того хотел показать нам, как мы должны любить. Мы, будучи родителями. Ведь многие из нас являются родителями. Господь здесь показывает боль и страдание отца или матери уже больших детей. У кого — маленькие, не так ещё ясно и чётко, но эта притча касается тоже их, пока не поздно обратить внимание на своих детей с таким же состраданием евангельскому отцу.
Бог страждет о каждом своём блудном сыне, о каждой своей блудной дочери, ибо все для него сыновья и дочери. Это у нас может быть один, два или три ребёнка. А у Него все тут стоящие — все Его дети, от малого до великого, от живых до усопших. Мы переживаем только за одного своего ребёнка, а Он переживает за каждого из нас. В этой любви Своей, Бог показывает силу той любви, которая должна быть в нашем сердце, в сердце матери и в сердце отца по отношению не только к своим детям, но и к детям чужих родителей, которые тоже для Бога являются детьми.
Он показывает боль и страдание Отца. И у нас такие бывают страдания и такие переживания. Пока наши дети ещё маленькие, посмотрите на них, пожалуйста, сейчас глазами этого отца и представьте на секунду их взрослыми.
Если дети взрослые, то нам это понятно: сейчас нужно за них переживать и точно так же как тот отец ждать их возвращения от блудных грехов, на которые они ушли, потеряв целомудрие. А пока маленькие дети, мы говорим беспечно: „ещё есть время, ещё не в той силе надо уделять свои собственные силы, своё собственное время, всё то, что у меня есть“. Такой подход мешает нам быть близкими с нашими детьми. Они, бывает, приходят и просят, а мы иногда от них уворачиваемся, оправдываясь, по сути, пустяками: своими заботами, своей усталостью или работой, домашней работой. Мы забываем просто побыть, поговорить, подарить им частичку своей любви, чтобы они ценили это с детства, берегли и побоялись бы потерять, став взрослыми. Именно в этом заключается страх Божий: это страх потерять любовь.
И если мы будем вот так вот любить, чтобы бояться потерять эту любовь, так же будут поступать и наши дети. Ведь большей частью дети — это наше подобие. От того как мы к ним относимся, как их воспитываем, как мы их любим, как мы с ними живём зависит то, какими они станут. И если мы действительно забываем себя самого, побеждая свою САМ-ость, свою жалость, т.е. то, что с приставкой сам- (самосожаление, самооправдание, которым мы пользуемся по отношению к детям), только тогда мы сможем по-настоящему взять свой крест и уподобиться Христу, который пришёл сюда, чтобы отдать всего самого себя до капли крови, даже до капли жизни своей — всего.
Когда мы научимся как Христос жертвовать себя ради детей, тогда, став взрослыми, они не повторят этой страшной ошибки, совершённой детьми того евангельского отца. Они и нам тогда подарят любовь. А спросим себя, что мы делаем, чтобы именно так и было?
Для этого нужно постараться забыть себя. Мы то знаем, что тяжело. Но и Господь с нами для этого, Он помогает. Начиная с наших собственных детей, Он учит нас более широкой любви. Это широкая заповедь. Это широкая притча любви, которая распространяется на детей других родителей. Что мы должны делать, когда мы видим, что они совершают какие-то злые поступки? По-ветхозаветному — потребовать у них наказания; образно говоря — побить камнями. А по-христиански мы должны посмотреть на них очами этого евангельского отца и своими собственными глазами, которыми мы смотрим на своих собственных детей.
Когда они ошибаются, совершают какие-нибудь грехи, мы страдаем. Вот точно так же, глядя на чужих детей, мы должны понимать, что есть отец и мать и у них, и они, зная и видя это, страдают. А тем более мы должны помнить, что есть ещё отец небесный, который видит всё это ещё лучше и ещё больше страдает как Отец.
Вот когда мы начнём сопереживать, сострадать, принимать эту чужую боль и на себя, тогда мы научимся истинно молиться. Ведь молитва бывает у нас сухой, знаете ли такой — ради формы, ради установки, что это „надо“. Кого-то может быть с детства приучили, кто-то может быть чуть позже к этому пришёл. А молитва бывает невнимательной, неблагоговейной, но вот когда мы по-настоящему болеем, по-настоящему страдаем, тогда у нас молитва бывает искренней. Но вот чтоб не доходить до такого состояния страдания, чтобы молитва была для нас действительно правилом живым, святым, трепетным, оживляющим другие души, не только свою, необходимо нам научиться смотреть на наших — уже не только собственных, но наших всех — детей глазами нашего Господа, сопереживая и сострадая. Тогда мы начнём искренне живо и свято молиться и такая молитва принеcёт нам добрые плоды. Господь о б я з а т е л ь н о на такую молитву откликнется, Он обязательно её услышит, примет, Он обязательно к нам придёт.
Вот уже сейчас незадолго до Великого поста во второе подготовительное воскресенье мы слышим такую притчу о блудном сыне (Лк.15:11-31). Первая притча в первое воскресенье была о мытаре и фарисее. Эти две притчи показывают нам очень важные две вещи, без которых нельзя по-настоящему поститься. Первое: это плач о наших грехах (плач мытаря). Второе: плач о наших ближних, о грехах наших ближних — это плач отца из сегодняшнего Евангелия. Без понимания этих двух важных аспектов мы никогда не будем поститься по-настоящему, т.е. еcли мы не заплачем о своих грехах и не заплачем о грехах наших ближних.
Аминь.
